– Или убили и выбросили за борт, или он нашёл свою смерть недалеко отсюда, – снова сказал Герберг.
Чувство тревоги опять шевельнулось внутри Логова, и он сказал:
– Как-то неосторожно мы себя ведём.
– Кто бы знал? – усмехнулся Герберг и посмотрел на него. – Не на чужой же земле находимся.
– На своей, да не совсем. Осторожность не помешает.
– Хорошо, будем осторожны, – согласился Герберг. – Вспомни, чему нас учили в Академии, при возможной высадке на планеты с вероятной разумной жизнью.
– Всегда помню, – произнёс Логов.
2
Логов пришёл в Академию, имея в послужном списке участие в двух экспедициях на Марс и одну в пояс астероидов. На занятиях он обратил внимание на спокойного при любых обстоятельствах светловолосого молодого человека. Как-то само собой получилось, что они подружились и крепко привязались друг к другу. Общее увлечение – освоение Космоса, общие интересы, некоторая схожесть характеров.
Правда, спокойствие Герберга оказалось чисто внешним. Скорее всего, это была сдержанность, которая быстро уступала место эмоциям. Герберг до поступления в Академию участвовал лишь в одной экспедиции, но она в своё время была известна многим. Когда приступили к комплексному изучению Венеры с последующим её освоением, то помимо автоматов, в этом участвовали и люди. Вокруг планеты вращалось с десяток больших научно-исследовательских станций. В раскалённой атмосфере плавало множество дирижаблей, воздушных шаров, на которых трудились учёные. И какой бы надежной ни была бы техника двадцать второго века, но и она иногда подводила. Один из дирижаблей с группой учёных упал на поверхность Венеры. Немедленно при получении сигнала об аварии на помощь ринулись спасатели на специальном дирижабле. Но им не повезло: они упали в тысяче километров от первого дирижабля. Счёт жизни людям пошёл на часы, поскольку в раскалённой плотной атмосфере продержаться долго было трудно. Стали подтягиваться другие спасательные дирижабли, но они находились далеко от места катастрофы. И тогда с одного спутника стартовала ракета, ведомая молодым космопилотом-испытателем Гербергом. Ракета, действительно, проходила испытания. Её готовили к полету на Юпитер, вернее, в его газовую оболочку, и Венера с плотной атмосферой, как нельзя лучше подходила для первичных испытаний.
Герберг полетел без разрешения, да и кто бы ждал его в сложившейся ситуации. Ракета, представляющая собой увеличенную до гигантских размеров иголку, имеющую складывающиеся огромные крылья, опустилась недалеко от дирижабля с учёными, которые уже начали испекаться по причине постепенных отказов холодильных агрегатов. Взяв всех на борт, Герберг взлетел, передал учёных ближайшей орбитальной станции и опустился недалеко от потерпевших аварию спасателей. Их было трое, и все они находились в бессознательном состоянии. Однако на этот раз везение отступило от Герберга. Ракета не смогла стартовать, а искать причину неполадки он не мог – нужно было спасать людей. Тогда Герберг сумел из остатков оболочки дирижабля смастерить четыре небольших воздушных шара, подцепил к ним спасателей и себя. Шары подняли их всех на высоту пятидесяти километров, а там подобрали подошедшие дирижабли. Ракету Герберга подняли позже, а он сам стал Героем. Правда, за самовольные действия понёс чисто символическое наказание – был отправлен в Академию, совершенствовать свои знания и подтягивать дисциплину.
Учёба, как Логову, так и Гербергу, давалась относительно легко, поэтому находилось время и для других занятий. Тогда у молодёжи возникло повальное увлечение подзабытыми видами спорта. Герберг увлёкся фехтованием и добился значительных успехов на этом поприще, особенно в фехтовании на саблях. Став чемпионом континентов, он принялся изучать приемы владения самурайским мечом, и со временем здесь ему тоже не было равных. Логова фехтование не заинтересовало. Он решил попробовать свои силы в стрельбе из лука и арбалета и тоже добился определенных успехов.
Помимо этого они добросовестно овладевали всеми разновидностями борьбы от самбо до каратэ, обязательными для слушателей Академии. Было ещё одно неписанное правило: кроме универсального языка общения двадцать второго века и своего родного, национального, нужно было изучить один или два древних языка. Герберг научился разбираться в японских иероглифах – так ему было легче осваивать приёмы самураев. Логова заинтересовал испанский, а так как друзья общались каждый день, то в итоге Герберг научился понимать испанский, а Логов усвоил много японских боевых выражений.
Кто из них мог предположить тогда, что через несколько лет все эти знания и навыки, приобретённые в период увлечения, очень им пригодятся…
3
– Похоронить нужно, – мрачно сказал Герберг, глядя на труп индейца.
– Ты думаешь, он один здесь? – вздохнул Логов. – Мне кажется, мы найдём много подобных.
Но Герберг молча стал рыть руками яму в песке. Логов снова вздохнул и принялся ему помогать.
Через час печальный ритуал был выполнен, и они пошли дальше вдоль берега.
Вдруг путь им пересекла широкая река. Перейти её вброд было невозможно, да и опасно: в мутной воде мелькали подозрительные тени. Немного отдохнув, Логов и Герберг пошли по берегу вверх по течению. Жара окончательно сморила их, и они с удовольствием вошли в тень деревьев, вплотную подступающих к берегу реки.
– Тропинка, – неожиданно сказал Герберг.
– Где? – насторожился Логов.
– Вот, смотри, – показал Герберг рукой на заметно примятую траву.
– Пошли, – сказал Логов. – Она нас куда-нибудь приведёт.
– А как ты представляешь встречу с индейцами?
Логов неопределённо пожал плечами и ответил:
– Да никак. Встретимся, а там посмотрим.
– Вот, вот. Когда голову отрежут, тогда и посмотрим.
– Не говори ерунды. На месте сориентируемся.
Деревья и кустарники, через которые бежала тропинка, внезапно расступились, и друзья вышли на широкую поляну, с огромным одиноким деревом в центре. Большие чёрные птицы с голыми розовыми шеями летали вокруг него, садились на ветки, шумно хлопали крыльями.
– М-да? – произнёс Логов, растерянно глядя на дерево, вернее, на то, что висело на его ветвях.
Герберг сильно сжал челюсти, шевеля желваками. Глаза вспыхнули мрачным огнём.
На ветвях толстоствольного дерева висели люди, вернее, то, что когда-то было похоже на них. В основном мужчины, многие без рук или ног. Видимо те, кто вешал, упражнялись в умении отсекать части тела. Повешены были по-разному: кто за шею, кто за ноги – у таких не было рук или головы. Один труп был просто нанизан на острый сук. Висело несколько женских тел, голых, изуродованных очень сильно. И, хотя Логов с Гербергом близко не подходили, потому что в душном влажном воздухе стоял сильный запах разложения, они увидели, что на двух женских телах к ногам были подвешены детские трупики. Раздутые и безобразные…
– Сволочи, – пробормотал сквозь стиснутые зубы Герберг, а глаза его все светлели и светлели от бешенства.
– Это конкиста, Свен, – сказал Логов и вздохнул. Тяжелое было зрелище. Тяжелое и неприятное.
– Конкиста?
– Да, она самая. Завоевание новых земель конкистадорами. Такие расправы над индейцами они делали для устрашения. Чтобы боялись и покорялись.
– Но это же… – Герберг не смог найти подходящего слова для выражения своих чувств, переполнявших его. Но Логов понял.
– Да, это варварство, дикость и прочее… – сказал он. – Это конкиста. Так она орудовала везде, где захватывала земли. Это её стиль.
Герберг повернулся спиной к дереву.
– Не могу смотреть, – сказал он дрожащим голосом. – Не могу…
– Уйдем отсюда, – предложил Логов. – Их всех хоронить – бессмысленно…
Герберг опустил голову и, подталкиваемый в спину Логовым, медленно побрёл по тропе мимо дерева.
Через некоторое время они вновь оказались на берегу реки. Молча упали в густую траву и долго лежали, глядя на ярко-синее небо без единого облачка.
– Надо что-то делать, – оказал Герберг через некоторое время.
– Надо, – согласился Логов. Какая-то опустошенность овладела им. Безразличие ко всему, что произошло и что будет дальше. Поэтому он отвечал Гербергу просто так – поддержать разговор.
– Но что? Что мы с тобой можем сделать? – похоже было, что Герберг задумался над этим серьёзно.
– Ты же сам говорил, что и на такой Земле жить можно, – напомнил Логов. – Даже интересней.
– Интерес – да не тот, – вздохнул Герберг.
– А ты какой хотел? Чтобы всё чисто и благородно? Нет, Свен, попали мы с тобой в такое время, где жизнь и смерть рядом идут, где в основном грязь и кровь?
– Ладно, ладно, не злись. Всё понимаю. Всё…
Они вновь замолчали.
